Таня Танк

Разорвать эти отношения автору помогла длительная командировка. Отоспавшись и, можно сказать, "проспавшись", она почувствовала, как эмоциональная зависимость ослабевает на глазах...

Начало: от знакомства до любви

...Мы познакомились на работе. Мне было почти 23 года. Я впервые вышла на новую работу, чувствовала себя очень одинокой и потерянной - тогда я несколько месяцев как похоронила маму.

На него - назовем его Л. - я поначалу не обращала внимания, а почти сразу влюбилась в другого коллегу. Причем именно "влюбилась" - бурно, поверхностно и безответно.

Л. был 31 год. Он производил впечатление человека профессионального, собранного и интеллигентного. На меня, как мне казалось, он не обращал внимания, хотя позже я узнала, что он обсуждал меня с другими коллегами, и вообще проявлял ко мне интерес.

Мы сначала не разговаривали, кроме пары слов в день по работе. Но я однажды поинтересовалась, откуда у него шрам на щеке - небольшой, но приметный. Он с готовностью рассказал, как вступился за незнакомую девушку и был за это бит какими-то людьми, а теперь, дурак, жалеет, потому что девушка та "убежала, даже скорую не вызвала". Я его поступком восхитилась.

Но по-настоящему впечатлил он меня внезапно. Я услышала от кого-то из коллег, что Л. прекрасно говорит по-английски. Я его об этом спросила - он спокойно подтвердил. "А Шекспира в оригинале можешь почитать?" - спрашиваю, в общем-то, в шутку. А он начинает с выражением читать мой любимый сонет - я удивилась, заслушалась, выразила искреннее восхищение.

Как книжная девочка, я таяла от выразительного чтения вслух, вообще от чистой, хорошей речи. Меня, помню, поразил контраст - грубоватый с виду дяденька, а какой романтик!.. Тогда я заметила, что у него очень приятный голос - с хрипотцой, кошачий такой, интересный тембр. Подумала - вот правда же, такого можно "ушами полюбить".

Он и сам позже хвастал, что разговаривать, причем озорно и складно, может сутки напролет. «Сатану уболтает» - это про него. У нас от этой фразочки разные черные шутки пошли. Я ему частенько говорила, что он – мое исчадие ада, демонический посланник с дьявольски красивым голосом, который дал ему сатана, чтобы выманить мою бессмертную душу. Он, в свою очередь, задорно рассказывал о бюрократии в аду. Нежно и в шутку.

Постепенно приглядываясь, я отметила и особенный взгляд - как будто хитрый, как будто немного хищный, глаза большие, голубые. Такой взгляд будто говорит, что "шалость удалась" - или скоро непременно удастся...

Все это, в сочетании с вечной готовностью Л. помочь мне по работе, быстро расположило меня в его сторону, по-дружески, как я думала. Я все чаще звала его покурить, или сходить за кофе, смеялась над его шутками. От него не было ни флирта, ни комплиментов - корректное и дружелюбное поведение, так и хотелось поболтать, поделиться чем-то.

Как-то подошла ко мне коллега по имени Нина - девушка дружелюбная и очень красивая. Поболтали. И тут Нина говорит: "Я вижу, вы с Л. много общаетесь, у вас что-то есть?" Я посмеялась, ответила, что нет, просто Л. - нормальный дядька, хороший человек.

Нина ещё посмотрела на меня со скепсисом, что ей несвойственно. Позднее он рассказал, что незадолго до наших отношений звал Нину на свидание, а она отказала. Этим я себе и объяснила неодобрение Нины в сторону Л.

Л. часто говорил, что большинство людей его внешность считают грозной, отталкивающей, что одна только я назвала его "располагающим к себе". Он подчеркивал, как это приятно и необычно. Говорил он об этом сдержанно, почти скромно, так что я поверила - и почувствовала себя особенной.

Утешитель

В один прекрасный день, когда мне стало понятно, что с моей влюбленностью в коллегу ничего не выйдет, я выглядела особенно расстроенной. Тогда ко мне подошел Л., отвёл в укромное место, дал сигарету и сказал: "Рассказывай".

Я вкратце рассказала - влюбилась, мол. В ответ он рассказал, что сам "любит одну, единственную" вот уже 10 лет. Что готов и жениться, и семью, и детей, а она "только играла им", и вообще "слишком хороша" - и умна, и образованна, и красива... Меня эта история, конечно, тронула, т. к. я по натуре человек отзывчивый. А тут - такой чёрствый, брутальный дядька рассказывает красивую нежную историю о разбитом сердце. Зацепил.

В тот же вечер Л. позвал меня выпить с другими коллегами. Я очень перебрала в тот вечер, слабо помню, Л. погрузил меня в такси, своим вниманием сразу вызвал во мне доверие. Следующие два выходных мы провели вместе - пили, гуляли и... употребляли. Почему-то я согласилась попробовать наркотики, хотя в свое время зареклась от этого - в тяжёлые периоды жизни у меня уже бывали с этим проблемы.

С Л. много говорили - я выложила ему и о маме, и о том, как горюю, и какой она была. Л. был само внимание и участие.

Я и о предмете своих недавних чувств рассказала – раскрыла его имя, спросила совета Л. Очень смеялся, искренне удивился: что, мол, этот придурок? Серьезно? Ну ты даёшь. И Л. рассказал мне много о том человеке – что и как профессионал он никудышен, и невзрачный, и ещё кучу смешных, каких-то неловких случаев припомнил… Я сперва только плечами пожимала – сердцу же не прикажешь. Но Л. был так убедителен, так шутил искрометно, что меня отпустило. «Действительно, - подумала я,- что я в нём нашла? Да ну его!»

В какой-то момент я вдруг спросила Л., нравлюсь ли я ему. Он честно и совсем не обидно сказал, что я "не в его вкусе", что меня рассмешило, хотя и слегка задело.

Однако почти сразу мы поцеловались, и он стал уговаривать меня заняться с ним сексом.Я была и возбуждена, и с толку сбита, чувствовала себя какой-то свободной и порочной, что на меня совсем не похоже. Мы зашли довольно далеко, но секса не случилось. Я стеснялась, потому и отказала.

Пошла в душ, стою под прохладной водой. В голове каша, сердце стучит. Дверь не запиралась, я фантазировала почему-то, как Л. зайдет... Каков же был мой шок, когда он действительно взял и вошёл – без стука, без разрешения! Стоял, улыбался и прямо пожирал меня раздетую глазами. С удивлением сказал: «А у тебя идеальное тело!»

Казалось бы, комплимент, а я смутилась – прекрасно знала, что от идеала какого-либо далека. Было и жутко, и непривычно возбуждающе, но я все же попросила его выйти.

Мы провели вместе выходные, к концу которых он предложил мне встречаться. Я ответила - нет, ты много пьешь и употребляешь, я этого не хочу. Он уговаривал меня красноречиво и настойчиво - язык у него подвешен ОЧЕНЬ хорошо, хотя его обещания некоторые были довольно... чрезмерными, что ли. Например: "У моего отца есть дом в Греции, давай уедем туда, будем купаться в море, гулять под солнышком, трахаться и кайфовать".

Словом, я отказала ему, предложив просто тусить и заниматься сексом, может быть. На тот момент я была свободна, и мне хотелось отвлечься от грустных мыслей, к тому же свободные отношения я никогда до этого не практиковала – было любопытно. К концу проекта я вдруг с удивлением обнаружила, что мы уже почти все время проводим вместе, я почти живу у него.

"Взаимная" любовь

Я первая призналась ему в любви. Был большой корпоратив на работе, мы оба общались, с кем хотели, не досаждая друг другу. Внезапно меня накрыло волной воспоминаний о маме, алкоголь возвел эмоции в куб. Я отделилась ото всех и пошла домой, глотая слезы.

Л. тут же ушел со мной. О, какой он был терпеливый, спокойный! Я плакала, просила его оставить меня одну, говорила, что никто меня не понимает сейчас. Л. никуда не ушел, вызвал нам такси к себе домой. В порыве благодарности, чувства вины за свои слезы и ещё чего-то непонятного я сказала: "Я люблю тебя".

Он ответил что-то вроде "хорошо" или "спасибо". Я вся как-то поникла и сжалась, не услышав ответного признания - или, наоборот, сожаления, что он таких чувств не испытывает. Хотелось четкого ответа, но настаивать было стыдно, я затихла и уснула.

...На следующий день он и вида не подавал, что прозвучало что-то особенное. Я мучилась, не находила себе места от неловкости. Было ощущение фатальной ошибки, хотелось уехать домой и не звонить ему больше. Лучше бы я так и сделала! Я спросила его, что он думает о моем признании. Тогда он вроде бы сказал, что тоже любит, хотя саму фразу я помню так смутно.

Зато помню, как он объяснил, почему сразу не признался: мол, не знал, как я отреагирую, я слишком непредсказуема, и потом, вдруг я эти слова всем подряд по пьяни говорю. Я эти объяснения нашла вполне резонными.

И вот началась "взаимная любовь". Окончательно наш статус перешёл в статус пары, когда он пригласил меня зайти к его родителям - "поздравить папу с днём рождения". Уже там я слегка оторопела, услышав, что он представил меня как свою девушку.

Дальше пошло быстро и как по накатанной - вроде только что я полностью контролировала ситуацию, как вдруг - хоп! Я встречаюсь с ним, хотя сама говорила, что не хочу. Живу у него, хотя мне его жилье не нравится. Принимаю его образ жизни, в котором много алкоголя и наркотиков. И все будто само собой так складывается. Может, любовь - раз само собой? Наверное, так.

Однажды я лежала, пытаясь уснуть – глаза закрыты, дышу ровно. Л. вдруг начал гладить меня по спине и тихо, вкрадчиво произнес: «Маленькая моя… влюбился, как мальчик». Я растаяла. Тронуло, что он говорит все это, думая, что я сплю – значит, искренне!.. Теперь мне кажется, что он прекрасно знал, что я не сплю. Сложно сказать – теперь я во многом сомневаюсь.

Его правильная, грамотная речь и его умение вести диалог меня так восхищали поначалу, но мне пришлось убедиться, что использует он их либо по прихоти, либо по нужде. Ужасно неловко было, когда он при моей сестре и ее молодом человеке начал травить очередную историю - про пьянки, гулянки, знаменитостей, либо рассуждать о политике, которой никто из нас (кроме него) не интересуется. Сестра недоуменно поглядывала на меня, а его все несло и несло. Тогда я впервые будто увидела его со стороны и подумала, что он не "живой и общительный" - он выглядел просто-напросто недалеким болтуном.

От меня он уже знал, что отец моей сестры - еврей. Начал зачем-то рассуждать о Холокосте, гнать, что "цифры завышены и погибших было значительно меньше". Я одергивала его, а он: ты чего, мол, я же просто поддерживаю беседу. Сестра, мягко говоря, была удивлена.

С того момента я старалась его ни с кем не знакомить, а если делала это - то жутко нервничала, что его снова "понесет". А ведь он при желании умел завязать диалог с кем угодно, да так вежливо, так непринужденно. С таксистами, продавцами и кассирами он всегда был сама любезность, шутки да улыбки, а вот в моем кругу часто вгонял меня в краску.

Неудивительно, что никто из моих друзей его не любил, не имел желания с ним общаться. А я старалась принять его "таким, какой он есть"(как же меня потом тошнило от этой фразы). А когда стало все плохо, друзьям я стеснялась рассказывать, как он со мной обращается.

Первая ссора случилась почти на пустом месте - я даже не помню, что стало поводом. Мы гуляли по городу, сели на скамейку покурить. Я не помню, как именно, но разговор стал напряжённым, Л. начал перечислять мои «недостатки».
Первые пару месяцев он, казалось бы, внимательно слушал все, что я говорю, делал комплименты, одобрял во всем, подчеркивал, что я интересный человек со своеобразными взглядами.

А в тот вечер его будто прорвало: он сообщил, что мои "феминистские" и "передовые" взгляды - ерунда и блажь, что лет через семь-десять я сама ему скажу, что я была идиоткой и дурой, и вообще его терпение уже на пределе из-за моего ребячества и капризов...

Причем вся эта его речь была вроде как правильной и последовательной, да ещё и внезапной - невольно я почувствовала себя дураком, который что-то пропустил. Я не поняла, что происходит, вспылила, выслушав все это, и ушла от него посреди улицы. Однако мне несвойственно психовать - минут через десять я сама позвонила ему, мне стало неловко за эмоциональную реакцию. Он спросил, успокоилась ли я. Я ответила, что да. Мы встретились и пошли дальше, но ощущение тупого шока и неприятный осадок засели внутри.

Первое расставание и возвращение

Вскоре после нескольких таких ссор я ушла от него в первый раз. Решение приняла не мозгом – скорее импульсивно, как чутье велело.

Л. не было дома, был его брат, который, как и Л., часто выпивал. В подпитом состоянии он начал рассказывать об Л., говорил прямым текстом: беги от него, он не изменится, он думает только о себе, он ничего не хочет и ни к чему не стремится, а с наркотиками точно не завяжет. Но в конце он добавил, что может ошибаться, и вдруг Л. именно со мной изменится, ведь я такая классная девчонка и так его люблю. Говорил, что надеется, но не верит в это. Я долго слушала, и во мне крепло осознание: надо бежать.

Прямо посреди этого разговора на кухне я кинулась в нашу с Л. комнату собирать вещи, пока Л. не вернулся. Я знала, что как только увижу его, услышу его голос, решимость моя пропадет, я не смогу уйти, а кинусь к нему на шею.

Видимо, уже тогда зависимость от него пустила корни во мне: собирая вещи, я плакала. Стянула одну из его футболок. В маршрутке, увешанная пакетами, куда я все кое-как распихала, я прижимала к груди футболку, продолжая рыдать. Позвонила ему, вывалив через всхлипы, что ухожу. Он не выказал ни удивления, ни сожаления, спокойно выслушал мой монолог, а когда я сказала, что мне это решение даётся с трудом, спокойно и просто сказал: «Так возвращайся, хватит глупить, ведь все в порядке». Я положила трубку и уехала в нашу с сестрой квартиру.

В работе у меня был тогда перерыв, я действовала, не раздумывая. На последние деньги купила билет в другой город – в гости к друзьям и подругам.

Там все полторы недели я места себе не находила, все мои разговоры сводились к Л. Подруги недоумевали: раз так люблю, зачем ушла? Объяснить почему-то было сложно, хотя причин было – хоть отбавляй.

В поездке попыталась переспать со старым знакомым – наверное, чтобы «клин клином», отвлечься. Но ничего не вышло – было противно, случайные связи я не любила никогда. Хотелось к Л.

По приезду обратно я много времени проводила в обществе своего нового поклонника, с которым недавно познакомилась, и к которому чувств не испытывала – просто было одиноко. Тот парень тоже был со странностями – почти сразу признания в любви, попытки поцеловать, навязчивые ухаживания, цветы и подарки. Но я не реагировала на все это, держась в рамках общения. С тоской понимала, что выкажи Л. хоть крупицу такого внимания, я была бы счастлива. Поклонник вызывал отвращение на физическом уровне - я не позволяла даже целовать меня, всем существом я стремилась к Л.

Пробыв в разлуке с ним около двух-трёх недель, я позвонила ему и предложила приехать. Он согласился.Когда Л. открыл мне дверь, я тут же повисла у него на шее, а он улыбался с выражением лица таким довольным… Мол, ну, будет тебе, знаю, что скучала… Я ещё удивилась – четко запомнила, как он рассказывал раньше, что с девушкой расстается только один раз – никаких вторых шансов…

В ту же ночь он устроил феерический секс. Во время секса зачем-то рассказывал, как «пытался забыться с другой», но ничего не вышло – он хотел только меня. Я подумала: как же мы похожи, как у нас все одинаково, ах, он тоже скучал!..

Словом, прочувствовав сильную "ломку", я приняла ее за настоящее чувство - раз мне его так не хватает, почему бы мне не быть с ним? И потом, думала я, может, мы просто слишком разные, неужели я способна любить только похожих на меня людей? Раз я хочу его – без цветов, без подарков, без особой заботы, просто так – что же это, если не любовь?Первое время после этого воссоединения у нас будто снова разгорелась страсть.

Секс

Меня очень держал с ним секс - поначалу Л. был страстным, чутким, раскованным. Убеждал меня – прямым текстом – что хочет меня любую, чистую, грязную, утром и вечером, днём и ночью…

Быстро убедился, что меня возбуждает его голос – и стал разговаривать в постели, у меня от этого просто крышу сносило – никто из моих партнёров не был настолько раскованным!

Однажды он начал совершать небольшие поползновения в сторону анала, он знал, что я этим раньше не занималась и боюсь. Стал «готовить» и уговаривать «как-нибудь попробовать». Я ему доверяла, и мне самой это было интересно в качестве эксперимента, так что я согласилась. Получив устное согласие, он интерес к анальному сексу резко потерял (слава богу).

Однажды он зачем-то рассказал мне, как занимался с женщиной анальным сексом, засунув ей ее трусы во влагалище – по ее желанию. Странная история. Спустя пару месяцев во время прелюдии он внезапно предложил уже мне засунуть туда трусы! Я отказалась. Полное недоумение: зачем он предложил то, чем занимался с другой? Да ещё такое странное. Или он просто соврал о той женщине и позабыл об этом, а трусы во влагалище – его фантазия? Осадок остался стремный.

После секса он часто просто его погладить «по спинке». Говорил, что у меня самые нежные на свете руки, что ни одна из его девушек не могла его так погладить, чтобы ему понравилось. Смеялся и говорил: «Ты знаешь, как почесать свинью».

Эти поглаживания превратились в ритуал – он просил гладить его каждый раз, когда он не мог уснуть. Я гладила – мне было приятно дарить ласку, но сама я по ней тоже скучала. Он вырубался у меня на плече, похрапывая, и дальше не могла уснуть уже я.

Когда ласки хотелось мне – просто обняться, поцеловаться – он часто отказывал. Прикосновения, как оказалось, были ему неприятны – или приятны, но не тогда, когда это было нужно мне.

Он порой страшно переживал насчёт размера своего пениса. Он действительно был у Л. небольшой, но я никогда не была озабоченной размерами. В минуты его сомнений и комплексов я все это ему говорила, он по много раз переспрашивал, не вру ли я, не утешаю ли… Иногда мне казалось, что он ждёт, будто я начну говорить: «Ого, какой огромный», но это же глупо?

Он комплексовал по поводу лишнего веса – у него был небольшой живот. Я его ласково поддразнивала на эту тему – пока не получила неадекватно бурную реакцию. Шутки прекратила, но недоумевала: неужели не понимает, что я люблю его тело любым? Я об этом всегда говорила, и он знал, что ни в полноте, ни в худобе я не видела ничего плохого. Предложила ему вместе заняться спортом, раз его не устраивает своя форма, сменить рацион. Предложения эти он отверг, и секс – пока он у нас был – оставался единственным видом активности.

…В самый первый наш секс он кончил почти моментально и жутко сконфузился из-за этого – зато во все последующие разы с этим были проблемы – мы могли заниматься этим долго, мне было больно, а Л. все не мог достичь разрядки. Я искала проблемы в себе, комплексовала, ощущала себя нежеланной. Он мне говорил, что от моего удовольствия чувствует самый кайф – мол, доведя меня, чувствует себя богом.

Но меня это не удовлетворяло – я долго спрашивала, как сделать и ему приятно, как «помочь». Признался, что без ума от анальных ласк – снаружи. Его заводило оскорблять меня в постели – но как бы в формате игры, ласково, и на это я тоже счастливо соглашалась…

Но вскоре близость стала происходить реже. Вернее, секс был, но исключительно по его желанию. На мои приставания он не реагировал, либо делал все, как бы сказать… «на отвали». Стал менее чутким.

Зато мог внезапно ночью разбудить меня, хотя мне рано вставать. Я просыпалась от того, что он пристроился ко мне сзади или шарит рукой между ног «на сухую». Он признался, что его это заводит. Сначала я лишь посмеивалась, а потом стала уставать, просила не делать так – наутро после таких ночных забав я была разбитой, вялой, хотя обычно секс приносил мне бодрость и расслабленность.

Я стала просить его быть понежнее, повнимательнее – он раздражался, говорил, что «делает ровно то же, что и раньше», и вообще, от моего нытья и претензий вся охота пропадает.

Меня начало смущать, что чужие отношения он сводил к сексу. Говорил, например, не «девушка моего друга», а «девка, которую Антон дерет».

Когда стало выясняться, что наши точки зрения на совместную жизнь не совпадают, секс вообще исчез. А я, находясь в постоянном состоянии стресса, остро чувствовала необходимость хотя бы физической разрядки. Были скандалы, расспросы, уговоры.

В итоге он заявил, что все это из-за меня - мол, я неженственная, непокорная, и все это не возбуждает.
Он выдал целую речь о том, что я должна быть мудрее, хитрее, и по первому требованию быть готовой сказать "ты прав, любимый, а я не права".

«Либо я прав, либо ты не права»

Моя «неженственность» сводилась к тому, что я активно поддерживаю ЛГБТ-сообщество и феминистское движение, а также я против расизма. Ещё и сама азиатка наполовину. Он жутко бесился от слова «партнер» - его прямо коробило это слово применительно к нашим отношениям. Мол, я – мужчина, ты – женщина, у нас заведомо разные роли, никакого партнёрства и равенства.

Постепенно он стал высказывать свою точку зрения на многие вещи, о которых раньше молчал - и оказался расистом ("хачики", "негры-обезьянки", "япошек всех взорвать"), гомофобом ("да они все больные, их лечить надо"), сексистом("да она эту работу через попу получила", "вон девочке машинку какую красивую купили, а ездить не научили")

Как-то зашла речь об одном европейском кафе, куда пускают только женщин. Его это почему-то жутко взбесило, хотя, казалось бы, есть столько мест, где рады именно мужчинам - что тебе за дело? Говорил, что хотел бы открыть по соседству заведение, куда пускают женщин "только в мини-юбках и через шлепок по заднице на входе, зато бесплатно, чтоб эти недотраханные жирные фемки по соседству все аж позеленели".

Много раз я просила его тему феминизма вообще не затрагивать, меня не очень колебало, что его точка зрения отлична от моей. Он соглашался, однако упорно начинал со мной дискуссии - говорил, что это нездоровые идеи, что мужчин насилуют не меньше, а то и больше, что все статистики врут, и кто вас притесняет, и т. д. Удивительно, что ему так необходимо было именно поменять мою точку зрения на противоположную, убедить меня в своей правоте, разнести в пух и прах. Остаться каждый при своем? Нет, не его вариант.

По специфике деятельности мы оба часто общаемся по работе с известными людьми, так что поначалу меня не удивляло, что он запросто сыпал именами - с тем пил, с этим нюхал, а такая-то очень веселая, заводная! Спустя время я заметила, что он почти обо всех знаменитостях говорит в очень фамильярном тоне - не Иван Иванов, к примеру, а Ванек или Ванечка.

Убивала меня его манера оценивать все и всех. Я постоянно одергивала его, прося не называть кого-то страшной, толстой, тупой, или не называть женщин "бабами". Он возражал, что всего лишь констатирует факт, я говорила - нет, это только твоя оценка. Все препирательства сводились к тому, что он доказывал мне, что "все и всегда всех оценивают, это естественно", и никакие мои аргументы он не воспринимал.

Причем вся эта "чудесная" информация выдавалась дозированно. Все эти взгляды - неприемлемы для меня, однако когда их выдают порционно... Сначала не обращаешь внимания. Потом пытаешься понять человека хоть как-то. Мне вообще казалось, что такие вещи говорить всерьез просто невозможно - особенно человеку эрудированному и хорошо образованному(своим образованием он, кстати, ужасно кичился).

От меня он постепенно стал требовать полного единства с его взглядами – ни слова против, ты всегда прав, любимый, а я тупая. Этого он так и не добился – мои взгляды не сломались, даже когда у меня не было сил их отстаивать.

Он имел привычку называть меня «маленькой» и «глупенькой». В начале отношений это умиляло, мне не хватало такого ощущения с детства, однако со временем я стала протестовать против таких названий – и превратилась в «неженственную тупую истеричку».

Периоды внезапной ласки и каких-то откровений сменялись едкими комментариями, внезапными обидами на что-то странное. Во время ссор стали сыпаться не только колкости, но и оскорбления - "идиотка", "истеричка","сумасшедшая".

Такие эпитеты я получала неспроста. В период нашего короткого благоденствия я поделилась многими личными вещами - о своих периодических депрессиях, о трудном и травматичном детстве, о скачках настроения. Все это он постепенно стал использовать против меня - чтобы убедить в том, что я сказала или не сказала чего-то, что я помню вещи, которых не было и т. д.

(О детстве не буду подробно говорить – о нем надо отдельную историю писать, но в нем был отец, тиранящий нас с мамой, их жуткий развод, а потом – смерть отца от… руки следующей жертвы – по совместительству второй жены. Бывает и так. Неважно.)

Состояние мое в этой обстановке стало плачевным. Началась депрессия. Я почти все время плакала, с трудом вставала с постели. Обратившись к психиатру, я неделю ходила на капельницы, получила медикаментозное лечение и рекомендацию к длительной психотерапии.

С врачом, кстати, не очень повезло - это была пожилая, странноватая женщина, в конце каждого приема она начинала советовать мне гомеопатию. Когда однажды я робко ей сказала, что мне кажется, что проблема - в моих отношениях с Л., она посоветовала "не делать резких движений", мол, "все может наладиться, и по выздоровлению можно пожалеть о решении расстаться".

Л. к моим проблемам относился чуть более, чем равнодушно, к тому же постоянно упирал на то, как ему со мной тяжело из-за того, что я все время унылая.

Во время депрессии я стала бояться темноты и тишины, боялась засыпать одна, мучил сонный паралич, какие-то посторонние звуки слышались. Он об этом знал и, чтобы проучить, специально уходил на кухню, когда я ложилась спать. На просьбы полежать со мной минут десять, пока не усну, вначале соглашался с неохотой, потом отказывал прямо - "не хочу лежать", "это будет уроком", "не капризничай".

Зная, что я не усну одна, Л. мог пропасть на всю ночь "на деловую встречу", откуда являлся пьяный или под кайфом. Говорил, что не мог уйти, и отказать людям выпить тоже не мог - "все важные дела только так и решаются".

Уютный домашний очаг

В его квартире был жуткий кавардак - он объяснял это усталостью и нежеланием что-либо делать от неразделённой любви, а ещё соседством его младшего брата, с которым Л. не ладил.

Поддерживать порядок стала пытаться я, со светлыми мыслями: вот, покажу ему, как надо, и он увидит, что это хорошо. К уборке моей он отнёсся более чем равнодушно, подчёркивая, что "ему всё равно, что кругом беспорядок, его это не беспокоит".

Как-то так сложилось, что уборку делала только я, ведь, по его словам, только мне это и было нужно. Я долго говорила ему, что мне так некомфортно, что я люблю жить в порядке, что живём мы вместе - но он как-то съезжал с этой темы. Я махнула рукой. Либо убирала я, либо мы жили в грязи. Именно в грязи - пыль, крошки, сор, окурки на полу(!). Я с трудом отучила его курить в спальне, делать это хотя бы на кухне, где есть пепельница и урна.

Я не хотела взваливать на себя готовку – живя в одиночестве какое-то время, я привыкла питаться по минимуму – рис, йогурты, рыба. Но Л. все это не ел, а хомячить что-то в одиночку было неудобно. Питались сначала пиццей, фастфудом, но финансы не резиновые, да и желудок не железный. Интересно, что когда я приходила к нему в гости, а потом и жила у него, он мог поесть сам, но не предложить мне.

Л. ел чаще всего макароны – пустые, с одним маслом, и немерено бутербродов с сыром и колбасой, которые регулярно им с братом передавала мама. Брат, кстати, часто злился на Л., что вся колбаса съедена, хотя он ещё к ней притронуться не успел. Или что Л. не скинулся на продукты, а еду брата подъел.

Однажды я устала питаться йогуртом и решила что-то приготовить. В общем, готовку я постепенно взяла на себя.
Часто бывало, что он съедал, ничего не оставив мне.

Его брат всячески поддерживал мои начинания - покупал продукты, чтобы я готовила из них на всех нас, помогал с уборкой, с самой готовкой. Л. от этого только мрачнел.

Однажды я затеяла большую уборку: чисто вымыла нашу с Л. спальню, выгребла оттуда мусора несколько пакетов. Брат Л. начисто помыл кухню и купил продуктов. В разгаре готовки Л. вернулся домой. Я нарезала мясо, брат Л. чистил картошку. Мы болтали, поджидая Л. Пригласили его присоединяться, помогать и пробовать, открыли бутылку пива, ему купленную.

В ответ на это он состроил козью морду и удалился в спальню. О чистоте в комнате – ни слова. Я напрягаюсь, расстраиваюсь, иду спрашивать, в чем дело – «ни в чем», «неважно», «вам и без меня хорошо». Убеждаю его, что мы оба ждали его и хотели видеть – «ну что ж, я рад».

Ужин он пробовать отказался. Его брат посоветовал не обращать внимания – мол, он часто так делает, ничего страшного. Но я унять тревогу не могла. Было обидно, что мои старания не оценены, с другой стороны – он ведь и не просил ни о чем, верно?

Позднее Л. признался, что дико ревнует к брату, что его сводит с ума, что мы нормально общаемся. Хотя ни малейшего интереса к его брату я не проявляла, а тот просто хотел наладить быт хоть как-то.

Когда я стала работать по 14 часов в сутки, на готовку сил не было – только по выходным. Спасибо брату Л. – иногда он угощал меня чем-то со словами «посиди, отдохни, ща сварганю что-нибудь». Эта простая забота хоть как-то утешала.

А так… Я приходила с работы ночью (Л. встречал очень редко и если очень попросить) и обнаруживала, что дома нечего есть. Я недоумевала: ведь он знает, что я приду голодная, почему ничего нет? Я ведь и денег на продукты могла оставить. В итоге он приготовил несколько раз, после бесчисленных просьб - ровно то, что я есть не люблю. Макароны - подсохшие, с кучей масла - и картонные дешёвые сосиски, или свинину, которую я в принципе почти не ем.

После долгих препирательств он сказал, что без просьб делать вообще ничего не собирается, а меня это обижало – меня-то о таких элементарных вещах не приходилось просить. Если я знала, что Л. придет голодный, я готовила.

Амбиции и реальность

У Л. были проблемы с работой. Все проекты, которые ему предлагали, были либо "слишком скучными", либо ему там "слишком мало денег предлагают".

Так и вышло, что почти на (!) год наших отношений на постоянной работе была только я. У него было всего несколько небольших проектов, денег я почти не видела. Его родители довольно часто передавали ему продукты - я радовалась хоть этому.

В какой-то момент он начал прохаживаться по поводу моих профессиональных навыков, хотя раньше они его восхищали.

Однажды его буквально прорвало на эту тему: он говорил, что моя специальность - бесполезна, что в ВУЗе, который я окончила, ничему не учат... Моего любимого преподавателя вместе с его работами тоже раскритиковал.

Дело в том, что Л. по образованию переводчик, но у него были творческие амбиции - как раз по моей специальности. Успеха в своих начинаниях он так и не достиг - угробил несколько лет на заведомо провальную идею на пару с другом, который пьет и употребляет чуть ли не больше самого Л.

Их «деловые встречи» заключались в том, что они находили сомнительных спонсоров и за выпивкой пытались получить финансы для старта своего проекта. Часто это заканчивалось банальными попойками.

Я советовала ему оставить эту затею, заняться тем, в чем он правда хорош – преподаванием, переводами. Л. упрекал меня в недостатке веры в него, а я недоумевала – разве честность не важнее? Однажды, кстати, во время одного из наших расставаний он сообщил, что проект наконец-то продвинулся, даже сказал, что позовет к себе работать.

Я удивилась, признала, что была, выходит, не права. Извинилась, что не поддержала – ведь я действительно думала, что из этого ничего не выйдет. Когда мы сошлись обратно, все это оказалось выдумкой – прямо он, конечно, не признался в этом, просто сделал вид, что этого не было.

Про общих коллег часто мне рассказал гадости. Про одну – что тупая, должность получила через постель (она выше его по служебной лестнице), страшная, и что якобы она ему насолила однажды.

Строил планы мести очень мечтательно: сдать ее любовника жене, и т. д. Даже знать не хочу, правда ли все это. Я с ней потом не один проект отработала, девушка как девушка. Когда я свое мнение сказала Л., он заявил: «Да-да, с ней выгодно дружить, с правильными людьми познакомишься!»

О другой коллеге рассказывал, что она «в юности была давалкой», о третьем – «да точно наркоман, такую херь несёт», и так без конца… Фишка в том, что мне абсолютно плевать, кто с кем и когда спал, а Л. подолгу мог всем кости перемывать – было противно. Со многими из этих людей я работаю – не поверите, все абсолютно нормальные.

Дела семейные

Его отношения с родителями меня приводили в тихий ужас по мере того, как я их наблюдала. С матерью - довольно простодушной женщиной - он общался свысока, мог себе позволить прикрикнуть на нее, попросить отстать или замолчать. Отцу он так открыто не перечил - потому что сам на него похож. Отец - это более старшая и консервативная версия Л.

Однажды мы с Л. поехали на дачу с его родителями. У них был пёсик – старый, брехливый такой. Как многие маленькие собачки, начал громко и долго тявкать на что-то. Вдруг Л. разразился тирадой в адрес матери: воспитывать, мол, надо, что он орет, как потерпевший, разбаловала, дать пинка хорошего один раз, чтобы заткнулся.

Мать тихо увещевала его, пока он не закончил орать. Я отвела Л. в сторону и попросила не говорить так со своей мамой. Он вышел из себя и начал распекать уже меня: как я смею лезть в его семью, он сам решит, как будет с матерью разговаривать! Я была в шоке.

Брата своего Л. презирал, но за глаза – тот был более развит физически и обладал вспыльчивым нравом, за прямое оскорбление мог врезать. Л. любил подколоть брата так, чтобы тот и не заметил – брат был не очень эрудирован, сарказма частенько не понимал.

Л. презирал его за все – за алкоголь(хотя сам он пил больше и чаще в разы), за манеру говорить и одеваться (брат Л. изъяснялся просто и не вполне грамотно, что не мешало ему быть общительным), за прямоту (любому обидчику он отвечал сразу и в лицо, даже слишком грубо порой, а Л. предпочитал сплетни и долгие планы мести), а больше всего – «за его непомерный эгоизм».

Л. откровенно пользовался любой помощью родителей, брал у них и деньги, и продукты, и ночевать мог прийти в любой момент. Я пыталась донести до него, что все это неправильно. Л. рассказал, что держит на них обиду за то, что младшему брату в свое время они помогали больше - мол, заслужили, имею право требовать.

В начале отношений ему «не терпелось познакомиться» с моей сестрой. После знакомства его оценка изменилась на «мне такие люди не близки», придя в итоге к «твоя сестра тупая и страшная». Я потратила кучу сил и нервов, с пеной у рта убеждая его, что он должен уважать мою семью. Он спорил, говоря, что встречается не с моей сестрой, а со мной.

Однажды он внезапно признался, что давно не чувствует ни счастья, ни удовольствия, только серость и пустоту. В юности, мол, были и кураж, и веселье. Меня ещё поражало, с каким ностальгическим восторгом он говорил о своих пьянках и похождениях, ведь в жизни столько всего интересного. Очень жалел, что один его друг бросил пить и женился.

Однажды я спросила его: а какие у тебя были самые счастливые отношения, кого ты сильно любил? Немного подумав, он сказал: да все одинаково как-то. Зато о причинах расставания с каждой из девушек мог говорить долго – все бывшие были по-своему виноваты. Одна изменила, другая сбежала за месяц до свадьбы…

Интересно, что в начале отношений Л. очень сочувствовал моему горю от потери мамы – а спустя несколько месяцев он говорил, что я «нагнетаю, давлю на жалость». У него, мол, вообще-то, родители тоже однажды умрут, надо взрослее быть – вот он-то точно не будет об этом ныть. Так что делиться мыслями о маме – и вообще о семье – я постепенно отучилась…

«Я говно, а ты белая и пушистая?»

Однажды он жутко напился и оскорбил меня при своем брате. Я не выдержала, убежала в комнату и разрыдалась. Он пришел и долго нес какую-то чушь - извинения, перемешанные с оскорблениями. Под конец тирады(я просила его замолчать и дать мне поспать, но он продолжал говорить) он сказал: "Мне иногда кажется, что я такая тварь, что мучаю тебя, я прямо вижу, как ты страдаешь из-за меня". Я его успокоила, заверив, что мы во всем разберемся. Он тут же стал спокойным и... довольным?

Мои силы таяли с каждым месяцем. Я чувствовала себя больной и отравленной. Я была уже нехило зависимой от него - я плакала и мечтала с ним быть, когда мы разлучались, злилась и устраивала сцены, когда он где-то шлялся "по работе" всю ночь, но я уже отлично понимала, что со мной творится что-то неправильное.

Скандалы учащались. Я изначально попросила его не повышать на меня голос - я этого не переношу. Первое время он держался, потом стал это делать, извиняясь - а потом и извинения кончились, и началось "сама довела, всю душу вымотала", "я сам решу, как мне разговаривать". Когда я указывала на его поступки так, что отвертеться было невозможно, он говорил: «Ну да, одна ты у нас святая, а я говна кусок».

Как меня поражала его способность улыбаться во время ссоры! Он мог упрекать меня в том, что я задеваю или "укалываю" его, что не думаю о его чувствах - а сам улыбается, ядовито как-то, по-змеиному. Когда ему удавалось вывести меня на крик или на встречные оскорбления - а они, к сожалению, вырывались у меня все чаще - он будто бы только радовался, что появился повод уесть меня, ткнуть носом во что-то.

Я потом испытывала вину за сказанные в пылу слова. А он большинство своих самых "удачных" оскорблений в мой адрес мог благополучно забыть или, напротив, настаивать на них, говоря, что я заслужила, что цели обидеть не было - он всего лишь был честен со мной, а я слишком капризная и избалованная, поэтому я так реагирую.

Свое красноречие он теперь любил применять во время ссор. Ах, как сладко он любил своим кошачьим голосом, в который я влюбилась когда-то, произносить очередную гадость. Некоторые обороты он прямо смаковал, говорил со мной ласково и вкрадчиво, как педагог с маленькой глупой девочкой: "Ну давай, включи свою хорошенькую головку, не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле. Что я хочу услышать от тебя сейчас?" Эти методы то доводили до истерики ("неуравновешенная"), то изматывали до тихих слез.

Когда я не выдерживала и рыдала, чуть ли не выла в голос, он мог сказать так же едко: "Вот зачем так напоказ? Ты же прекрасно умеешь плакать тихо, я сам видел, не обманывай меня".

Требовал извинений по поводу и без – это доходило до абсурда, я была в панике, не понимая, ЗА ЧТО я должна брать вину на себя. «Ты же сама знаешь. Не знаешь? Я думал, ты чувствуешь меня». Сам, когда я просила извиниться за что-то, отказывал. Любимая присказка была: «Я принципиально не буду извиняться. Вот знаю, что не прав, возможно, но извиняться не буду».

В какой-то момент я начала инстинктивно отстраняться, вздрагивать от его поцелуев. Он это заметил и начал гнобить за это: опять , мол, я над ним издеваюсь, он мне противен и т д.

Несколько раз было ощущение озарения – вот, теперь я поняла, в чем было дело, теперь я все налажу! Сначала это было, когда после череды скандалов он признался, что у него когда-то погиб лучший друг и это повлияло на него.

Потом, после ещё худших ссор, он заявил, что у него на днях погибла бывшая, и он в трауре, и вообще не в себе, и могу хоть я его в покое оставить – конечно, я решила быть с ним побережнее, любые выяснения отношений отошли на дальний план, но именно в этот период он был особенно невыносим.

Следующее «озарение» случилось, когда он вдруг признался, что его «подставили», и он должен огромную сумму денег. Ни какую сумму, ни кому должен – он не сказал. Я, как могла, убеждала, что мы что-нибудь придумаем. Мне ещё показалось странным, что человек с долгами не хватается за любую возможность заработать.

Ужасно, но стало казаться что все страшные беды он выдумывает, чтобы был повод себя вести как угодно, без всяких рамок, и любое свое поведение объяснить огромным стрессом, который он молча переживает.

После «признания» о долгах он напился, завалился ко мне в кровать, требовал гладить, жалеть, «быть как матушка-гусыня, кудахтать и ворковать».

Во время очередной ссоры он начал давить на меня, кричать, говоря, что я опять потом буду перевирать все его слова, и включил диктофон. Этого унижения в сочетании с криками я не выдержала и то ли укусила за плечо, то ли шлепнула по нему. В ответ получила крепкую пощечину. Это меня повергло в такой шок, что я молча ушла в другую комнату. А он был уверен, что был прав - "зато успокоилась".

В скандал превращались самые обыденные вещи. У меня всегда была привычка отвечать вопросом на вопрос. Это из-за того, что я иногда медленно думаю, и чтобы дать обдуманный ответ, я обычно прошу больше сведений. Так его это бесило, что он мог выйти из себя и начать орать, ехидничать или доказывать, что я нарочно издеваюсь над ним.

Я сначала возражала, объясняла, почему могу в ответ на вопрос спросить «а что?» или «зачем?». Ему было все равно – я должна была искоренить эту привычку. В итоге я так боялась случайно ответить вопросом, как раньше, что терялась и лепетала «не знаю». Этот ответ он мне тоже вскоре запретил.

Если хотел уесть, начинал НА ЛЮБЫЕ мои вопросы говорить «а что?» или «я не знаю», ехидно улыбаясь, спрашивая: «Как, приятно? Не бесит, нет?»

Я знаю, это все выглядит нелепо и непонятно, но поймите: это развивалось не день и не два. Как будто меня утягивало в водоворот, и я постепенно переставала понимать, что нормально, а что нет.

Досуг и развлечения

Тема досуга вообще меня стала угнетать. На мои просьбы сходить хоть куда-нибудь он резонно отвечал, что у него нет денег. Я предлагала оплатить поход в кино, но на выборе фильма неизменно ожидал скандал: он откровенно бранил все, что мне нравилось, все, что я хотела бы посмотреть.

Однажды он согласился посмотреть со мной мой любимый фильм, два часа смотрел молча, а когда фильм кончился, сказал, что "не понимает, как это можно смотреть", и "актриса уродка и вообще не играет". С тех пор я перестала выбирать фильмы на вечер. Стала бережно охранять от него все, что мне нравится.

Однажды я пригласила его сходить в кафе, которое давно хотела посетить. Пока мы шли к метро, я предложила пойти другой дорогой - это вывело его из себя, он потребовал извинений за мои "тупость и непослушание". Я плакала, но вяло спорила - он все ещё не мог заставить меня извиняться, когда я не чувствую своей вины. Когда мы добрались до кафе, ни есть, ни жить мне уже не хотелось. Я ела, глотая слезы, глядя на его мрачную мину напротив.

В самом начале отношений он обещал меня научить английскому. У него самого английский свободный, он хвастал, что "сможет научить в кратчайшие сроки, да ещё и с идеальным британским произношением". Когда я ему это обещание припомнила и попросила начать занятия, он долго увиливал, затем провел ОДНО занятие - очень скованно и вяло.

Задал "домашнее задание", однако до его проверки на следующем занятии, как и до самого урока, мы не дошли - он заявил, что "так не может", ему "неинтересно" и он "не чувствует стимула". Вопрос о занятиях отпал, зато он любил едко критиковать мое произношение, когда я напевала англоязычные песни при нем.

Когда я бывала в хорошем настроении, я любила немного потанцевать сама с собой – просто так, дурачась. Его это вдруг стало дико раздражать. Танцевать я перестала. Большинство музыки из моего плейлиста его тоже раздражало, так что сперва я спрашивала разрешения ее послушать иногда через колонку, потом перешла на наушники либо ждала, когда он уйдет из дома.

Я очень любила рисовать, художку окончила. Бывало, сидим с Л. вечером - я рисую, он пьет кофе, в телефоне ковыряется. Говорил: "Восхищаюсь людьми, которые умеют рисовать. Аж бесят, прям ненавижу". Сначала это воспринималось как комплимент, пока я не поняла, что это не просто речевой оборот.

С музыкой, пением - то же самое. Как-то я решила вспомнить свои годы в музыкалке и начать заниматься вокалом. Л, узнав об этом, заявил: вот что за блажь у тебя - деньги на вокал тратить, и так петь умеешь, я сам слышал. Ответила, что хочу развиваться, а он сказал: "все вы вечно прибедняетесь", или как-то так. Словосочетание "творческая личность" употреблял только с иронией, в качестве оскорбления.

У нас не было общих хобби – вернее, у него хобби не было вовсе. Я стала предлагать ему играть со мной в шахматы. Он отказывал, говорил, что плохо играет, я отвечала, что сама играю не очень, просто ради интереса! Удалось уломать его на одну партию.

Альтернативы никакой не предлагал – а мне просто надоело сидеть вечерами, пока он в телефоне зависает – не читает, не смотрит что-то, а играет в игры из категории «собери три цветные штуки в ряд». Сутками. Даже на ходу иногда. В метро и в автобусе, за столом и в кровати.

В аквапарк он сходить пообещал, но то денег не было, то времени, то желания. То же – с океанариумом и вообще чем угодно. В числе прочего были многочисленные обещания каких-то поездок за границу – но предполагалось, видимо, что меня успокоят эти красивые слова, а требовать их исполнения я не буду. Тема «у папы дом в Греции» больше не поднималась.

Дон Жуан

Он регулярно и умело подогревал мою ревность – то мимолётным воспоминанием о его «единственной» - мол, она ему написала недавно, но ему она уже не нужна, и все благодаря мне.

Судя по его рассказам, девушек у него было ОЧЕНЬ много именно в плане секса – я пыталась добиться точных цифр, он отнекивался. Но в его рассказах было столько похождений, что я в них путалась – и групповой секс был, и анал, и с незнакомками, и с иностранками…

Даже в начале отношений был скуп на комплименты, но они были. Потом зачем-то начал упоминать, что раньше встречался с «с длинноногими блондинками с третьим размером и модельной внешностью». Я – брюнетка среднего роста. Каблуков не ношу – он мечтательно говорил, что любил, когда бывшая надевала шпильки.

Однажды ему позвонил кто-то с незнакомого номера. При мне он взял трубку, сказал, что на работе, хотя был со мной дома. Из трубки я слышала женский голос. Я спросила, зачем он соврал, он ответил, что всегда так говорит, когда не хочет с кем-то разговаривать.

В другой раз срочно поехал «навестить бывшую одноклассницу, которая умирает». Не забыл упомянуть, что она работает проституткой. По ходу расспросов выяснилось, что она не в больнице, и не умирает, а заболела чем-то, и едет он с ней пить, «чтобы девочка выговорилась». Мутная история, в общем. Я была на тот момент уже достаточно измотанной, чтобы не возражать против этого визита. Что там было вообще, я не знаю.

Первое время он твердил, как с моим появлением он больше и не смотрит ни на кого – хотя, по его рассказам, к нему вечно кто-то «клеился». Пересказывал сообщения от каких-то девиц в духе «ты сейчас свободен», «приезжай ко мне».

В какой-то момент я стала замечать, что о наших общих знакомых он говорит, в основном, гадости и сплетни. Про одну девушку он сказал, что она когда-то клеилась к нему, чуть ли не в кровать затащить пыталась, и вообще "истеричка". Однако, когда я столкнулась с ней на работе, она оказалась вполне адекватной. Когда она узнала, что Л. - мой парень, она очень странно изменилась в лице. Спросила: «И как?» Тогда это воспринялось как подтверждение ее пылких чувств, а сейчас…

Однажды Л. привел меня к своему другу, которого я сильно недолюбливала. Он был старше Л., но жил ещё хуже: в квартире свинарник, сам вечно пьяный или обнюханный амфетамином. По дороге в гости Л. распинался о том, как презирает девушку друга – она и тупая, и страшная, и алкоголичка (кто бы говорил!).

Зато когда мы пришли, смотрел только на нее, весело смеялся её шуткам, прямо пожирал ее глазами. Нечаянно или намеренно, но я из общего разговора была исключена. Стала глодать ревность. Я ушла спать в другую комнату, глотая злые слезы – на меня он уже давно так не смотрел, как на «тупую и страшную». Когда Л. нашел меня в слезах, он сказал: «Дура, я же просто над ней смеюсь, она меня забавляет».

Угнетало, что многие коллеги знали его как профессионала и весельчака - он бывал очень обаятельным при желании. Все общие приятели твердили, что мы прекрасная пара. Меня это жутко сбивало с толку.

Новые уходы, новые возвращения

Ближе к весне, когда мои проблемы со здоровьем обострились и мой врач назначила мне серию платных анализов и процедур, он "бросил" меня сам.

Перед этим он окончательно рассорился с братом. Ссора происходила при мне: брат на своем «языке гопников» требовал, чтобы Л. начал разделять домашние обязанности, помогать с ремонтом. Спрашивал, почему тот ничем не хочет заниматься, вечно сидит на кухне с телефоном и курит. Разговор был с ругательствами, на повышенных тонах.

Брат кричал: «Скажешь, что ты не нюхал опять? Ты не спал всю ночь, у тебя зрачков не видно. Скажешь, я вру? Опять ты свою е*аную х**ню нюхал!» Л., к моему удивлению, сидел молча и смирно – видимо, потому, что младший братик был выше и более развит физически. Все вопросы брата Л. игнорировал либо отвечал «Я не буду отвечать, когда со мной говорят в таком тоне». После часовых разбирательств было решено, что Л. переезжает к родителям.

Л.написал брату неизвестного содержания записку. Мне заявил, что останется, если брат «на коленях приползет просить прощения». Конечно, этого не случилось. Л. уехал жить к родителям, я – к сестре в нашу с ней квартиру.
Переночевав у меня, он затеял ссору снова и «положил конец нашим отношениям» - не забыв съесть все, что я приготовила.

Я плакала, просила его не бросать меня одну в таком состоянии. Он был непреклонен в своем решении. Я лежала несколько дней, писала, звонила, плакала. Не могла есть почти.

Неделю спустя он объявился с заявлением, что мы будем вместе, но на условиях, которые он полностью мне продиктует. Было полное ощущение, что он дрессирует меня. Он хотел полного моего повиновения, при этом подчеркнув, что сам «и палец о палец не ударит» ради этих отношений.

Вскоре уже я ушла от него во второй раз. Мои друзья поздравляли меня, я пыталась вернуться к прежней жизни, но ничего не выходило. Я оставила работу на какое-то время, деньги были не нужны – я мало ела и почти никуда не ездила.

Когда я начала приходить в себя, он начал звонить. "Давай встретимся и поговорим". Я согласилась. Приехала в кафе, где взяла кофе нам обоим – он не взял с собой ни копейки. Ждала, что он начнет свою речь – а он сел и сидит, мнется. Видимо, думал, что его вида мне будет достаточно, чтобы снова «втянуться».

Я стала торопить: мол, или говори, зачем я здесь, или я ухожу. Он выглядел немного смущенным – как актер, который текст подзабыл. Наверное, ожидал, что все пойдет по-другому. Сказал, что что-то там обдумал, все изменится – в этом ключе. И все завязалось заново.

Было что-то вроде хрупкого медового месяца. Он не закатывал скандалов, виделись мы реже, я успевала соскучиться. Радовалась малейшим подачкам - 30-минутной прогулке в парке. Несчастному походу в планетарий, который был обещан несколько месяцев назад.

Натянуто улыбался моей сестре при встрече. Она попросила его починить крутилку с таймером на микроволновке. Ехидно разоряясь в стиле «женщины, ничего сами не могут», он все разобрал, расковырял. Нужную ручку отломил со словами, что ее уже не починить, и можно будет крутить плоскогубцами.

Возил меня в парк кормить белок орешками, а меня кормил обещаниями сходить к психотерапевту. Говорил, что «раз уж это так важно» он, возможно, готов отказаться от наркотиков – но то была ложь, я прекрасно научилась отличать когда он под кайфом, и я часто видела, что он не в себе – зрачки маленькие, носом шмыгает.

Откровенничал, жаловался то на родителей, то на жизнь. То просил не лезть с помощью и советами – то благодарил за внимание. Бывало, опаздывал на встречи или приходил на них пьяным – но после того, что было, это я сносила почти безропотно.

Я так страстно желала любви, что убеждала себя, будто проблема во мне одной, я веду себя не так, не нахожу к человеку подход, думаю только о себе. Я бесконечно решала, что «буду проще», «не буду заострять». Л. при любой возможности такие выводы поощрял, хотя избежать скандалов это порой не помогало.

Когда я в очередной раз просила окончательно завязать с наркотиками и алкоголем, он говорил, что я эгоистка и переделываю его в угоду себе, а вот он терпит меня вместе со всеми моими «депрессиями и тараканами». В дневнике я писала, что «учусь контролировать эмоции», что «мне жаль, что Л. со мной так непросто».

В его день рождения умер любимый пёс его родителей – Л. пожаловался, что «этот засранец даже сдох ему назло».

Путь к свободе

Я по своей природе склонна к самокопаниям - я с 13 лет вела дневники, постоянно анализируя свои переживания.
Перечитав дневник за время, проведенное с Л., я ужаснулась прочитанному.

В короткие периоды наших расставаний я ходила к психологам (бесплатным), обращалась за советом по телефону доверия и искала полезную информацию в сети. Когда я наткнулась на статью о созависимых отношениях, я поняла, что это - обо мне, но выбраться из этого у меня не было сил.

Помню день, проведенный над дневником и у телефона: я слушала голос психолога из службы доверия и смотрела на список «за» и «против» наших с Л. отношений. Пунктов «против» было несоизмеримо больше.

В числе прочего я прочла книгу Эриха Фромма «Искусство любить». Пришла я к ней косвенно благодаря Л. Однажды я сказала ему, что он, кажется, меня не любит. Он спросил, с чего я взяла, и что вообще такое любовь, по-моему. Я ответила: «Мне кажется, когда любишь, делаешь то-то и то-то, а вот эти вещи не делаешь». Чем кончился диалог, я не помню. Но после него я задалась вопросом: что такое любовь? И что у нас с Л., если даже я считаю, что на любовь это не похоже?

Книга Фромма помогла мне понять, что мы с Л. не любим друг друга. И что любить я, кажется, вообще не умею. Читая Фромма, я решила разобраться с собой и своими представлениями о любви, в первую очередь. Подумала: если это поможет решить проблемы с Л. – прекрасно, если нет – то мне все равно это будет полезно.

Когда прошел почти год с момента нашего знакомства, и на дворе стоял жаркий июль, меня отправили в командировку на месяц - причем в сельскую местность с чудесным климатом, в отрыве от общества и города. Л. в ночь перед отъездом внезапно устроил мне такой вынос мозга, что я почти не спала и выплакала все глаза. Я просила его хотя бы не провожать меня, я уже буквально не могла его видеть, но он дошел со мной до самого автобуса.

Первые два дня в командировке, отведенные на заселение и обживание, я спала. Я почти не ела и никуда не ходила - я будто отсыпалась за весь год. Связь там была плохая, интернета вообще не было. День на четвертый я почувствовала давно забытые вещи: умиротворение, наслаждение природой, тишиной. Безопасность и комфорт, которых я так желала. Сложив, наконец, два и два, я поняла, что без Л. мне по-настоящему хорошо.

Когда он все же дозвонился до меня с заверениями, что очень скучает, я ответила, что тоже скучаю, но тут же почувствовала: это ложь. Я не скучаю. Я хочу, чтобы его не было в моей жизни.

Разрыв

Благодаря новообретенным друзьям, климату, природе и тишине в той поездке я будто исцелилась - не полностью, но достаточно, чтобы порвать с Л.

Обстоятельства сложились так, что мне понравился молодой человек их нашего нового коллектива. Я не знала, понравлюсь ли я ему, но я поняла: лучше я расстанусь с Л. и буду одна,. Я выбрала счастливое одиночество, полное надежд, вместо отношений, которые медленно ломали меня.

Я написала Л., что расстаюсь с ним, что мне давно плохо с ним, что мне нравится другой человек, но это даже неважно, потому что я давно готовилась разойтись насовсем, просто силы копила. Он принял это как будто спокойно и поблагодарил за искренность, однако было ощущение, что он воспринял только слова «нравится другой». Он попросил прощения за то, что «не смог сделать меня счастливой». Когда я вернулась в город, он пытался вызвать меня на встречу "чтобы вернуть книгу", но я не повелась. Я заблокировала его везде, где только можно.

Спустя недели до меня стали доходить слухи от разных коллег: что Л. обещал избить моего нового парня, что Л. горюет, что у него "разбито сердце". Посмел распустить слух, что в командировке я «загуляла», пытался вызнать у общих знакомых, «кто девочку попортил».

С трудом, но я заставила себя не реагировать на его сплетни. Я поняла, что для следующей его девушки, если таковая найдется, я буду «бывшей – истеричной, неуравновешенной, жестокой изменщицей». Поняла – и посочувствовала его бывшим до меня – тоже «изменщицам» и «тварям», конечно.

...Прошло больше полугода. Я хожу к психотерапевту - к хорошей специалистке, с которой мы прорабатываем все - начиная от плохого детства, заканчивая встречей с Л. Впереди колоссальная, к сожалению, работа. Горько осознавать, сколько времени было потеряно, сколько ущерба эта связь – и все предыдущие деструктивные – нанесла мне.

Я избавлюсь от всего, что внушил мне Л. своим красивым голосом – от ощущения беспомощности, собственного ничтожества, нежелания жить и страха перед будущим. Я заново обретаю привычки, вспоминаю свои увлечения.

У меня стабильная работа. Дома меня ждёт любящий юноша, который заботится обо мне и НИКОГДА не делает того, что меня может меня расстроить, обидеть или напугать. Он порой удивляется, когда я вдруг извиняюсь за какую-то абсурдную ерунду, или прошу разрешения послушать музыку, например. От этих привычек я избавилась не до конца.

Кажется, мне удалось начать строить именно то, что я представляла, думая о любви. Благодаря Л. я раз и навсегда усвоила, каких отношений и какой жизни я НЕ хочу. Методом «от обратного» удалось прийти к исполнению желаний, о которых я не мечтала.

Очень сложно не винить себя в произошедшем, но я стараюсь переосмыслить все это, не корить себя. К тому же, в новых отношениях со здоровым человеком вдруг выяснилось, что и я здоровая и нормальная, и характер у меня вовсе не невыносимый, и не «безумная эгоистка» я, как твердил мне Л. изо дня в день.

Он снится мне иногда – уже реже. В одном сне критиковал, как я режу сыр. В другом – пытался убить меня голыми руками.

Спустя месяцы после расставания с Л. я прочла книгу "Бойся, я с тобой" - первый том из трилогии. Я читала взахлёб, я плакала, но не могла остановиться. Я как будто заново все пережила, как будто увидела все в другом свете. Увидела, каким кошмаром все могло обернуться дальше. Поняла, что ещё легко отделалась и вовремя соскочила. Как будто кто-то сказал мне: "Ты нормальная, а он вел себя неправильно. Ты молодец, что пережила это".

Я благодарна судьбе за ту командировку, благодаря которой я порвала с Л. Я не знаю, смогла бы я выбраться, не сложись обстоятельства таким образом.

Я благодарна себе за желание жить, несмотря ни на что.